Russia 版 (精华区)

发信人: ZhuDH (麦兜), 信区: Russia
标  题: Анна Каренина(4)
发信站: 哈工大紫丁香 (Mon May  8 16:58:02 2006), 转信


Дарья Александровна, в кофточке и с пришпи
ленными на затылке косами уже редких, когд
а-то густых и прекрасных волоса с осунувши
мся, худым лицом и большими, выдававшимися
 от худобы лица, испуганными глазами, стоя
ла среди разбросанных по комнате вещей пр
ед открытою шифоньеркой, из которой она вы
бирала что-то. Услыхав шаги мужа, она остан
овилась, глядя на дверь и тщетно пытаясь п
ридать своему лицу строгое и презрительно
е выражение. Она чувствовала, что боится е
го и боится предстоящего свидания. Она тол
ько что пыталась сделать то, что пыталась
сделать уже десятый раз в эти три дня: отоб
рать детские и свои вещи, которые она увез
ет к матери, - и опять не могла на это решит
ься; но и теперь, как в прежние раза, она го
ворила себе, что это не может так остаться,
 что она должна предпринять что-нибудь, на
казать, осрамить его, отомстить ему хоть м
алою частью той боли, которую он ей сделал.
 Она все еще говорила, что уедет от него, но
 чувствовала, что это невозможно; это было
невозможно потому, что она не могла отвыкн
уть считать его своим мужем и любить его. К
роме того, она чувствовала, что если здесь,
 в своем доме, она едва успевала ухаживать
за своими пятью детьми, то им будет еще хуж
е там, куда она поедет со всеми ими. И то в э
ти три дня меньшой заболел оттого, что его
накормили дурным бульоном, а остальные бы
ли вчера почти без обеда. Она чувствовала,
что уехать невозможно; но, обманывая себя,
она все-таки отбирала вещи и притворялась,
 что уедет.

Увидав мужа, она опустила руку в ящик шифо
ньерки, будто отыскивая что-то, и оглянула
сь на него, только когда он совсем вплоть п
одошел к ней. Но лицо ее, которому она хоте
ла придать строгое и решительное выражени
е, выражало потерянность и страдание.

- Долли!- сказал он тихим, робким голосом. О
н втянул голову в плечи и хотел иметь жалк
ий и покорный вид, но он все-таки сиял свеж
естью и здоровьем.

Она быстрым взглядом оглядела с головы до
ног его сияющую свежестью и здоровьем фиг
уру. "Да, он счастлив и доволен!- подумала о
на, - а я?!. И эта доброта противная, за котор
ую все так любят его и хвалят; я ненавижу э
ту его доброту", - подумала она. Рот ее сжал
ся, мускул щеки затрясся на правой стороне
 бледного, нервного лица.

- Что вам нужно? - сказала она быстрым, не св
оим, грудным голосом.

- Долли! - повторил он с дрожанием в голосе.
- Анна приедет сегодня.

- Ну что же мне? Я не могу ее принять! - вскри
кнула она.

- Но надо же, однако, Долли..

- Уйдите, уйдите, уйдите! - не глядя на него,
вскрикнула она, как будто крик этот был вы
зван физическою болью.

Степан Аркадьич мог быть спокоен, когда он
 думал о жене, мог надеяться, что все образ
уется, по выражению Матвея, и мог спокойно
читать газету и пить кофе; но когда он увид
ал ее измученное, страдальческое лицо, усл
ыхал этот звук голоса, покорный судьбе и о
тчаянный, ему захватило дыхание, что-то по
дступило к горлу, и глаза его заблестели с
лезами.

- Боже мой, что я сделал! Долли! Ради бога! В
едь... - он не мог продолжать, рыдание остан
овилось у него в горле.

Она захлопнула шифоньерку и взглянула на
него.

- Долли, что я могу сказать?.. Одно: прости, п
рости... Вспомни, разве девять лет жизни не
могут искупить минуты, минуты...

Она опустила глаза и слушала, ожидая, что о
н скажет, как будто умоляя его о том, чтобы
он как-нибудь разуверил ее.

- Минуты... минуты увлеченья... - выговорил о
н и хотел продолжать, но при этом слове, бу
дто от физической боли, опять поджались ее
 губы и опять запрыгал мускул щеки на прав
ой стороне лица.

- Уйдите, уйдите отсюда! - закричала она еще
 пронзительнее, - и не говорите мне про ваш
и увлечения, про ваши мерзости!

Она хотела уйти, но пошатнулась и взялась
за спинку стула, чтоб опереться. Лицо его р
асширилось, губы распухли, глаза налились
слезами.

- Долли! - проговорил он, уже всхлипывая. - Р
ади бога, подумай о детях, они не виноваты.
Я виноват, и накажи меня, вели мне искупить
 свою вину. Чем я могу, я все готов! Я винова
т, нет слов сказать, как я виноват! Но, Долл
и, прости!

Она села. Он слышал ее тяжелое, громкое дых
ание, и ему было невыразимо жалко ее. Она н
есколько раз хотела начать говорить, но не
 могла. Он ждал.

- Ты помнишь детей, чтоб играть с ними, а я п
омню и знаю, что они погибли теперь, - сказа
ла она, видимо, одну из фраз, которые она за
 эти три дня не раз говорила себе.

Она сказала ему "ты", и он с благодарностью
взглянул на нее и тронулся, чтобы взять ее
руку, но она с отвращением отстранилась от
 него.

- Я помню про детей и поэтому все в мире сде
лала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю,
чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, ил
и тем, что оставлю с развратным отцом, - да,
с развратным отцом... Ну, скажите, после тог
о... что было, разве возможно нам жить вмест
е? Разве это возможно? Скажите же, разве эт
о возможно? - повторяла она, возвышая голос
. - После того как мой муж, отец моих детей,
входит в любовную связь с гувернанткой св
оих детей...

- Но что ж делать? Что делать? - говорил он ж
алким голосом, сам не зная, что он говорит,
и все ниже и ниже опуская голову.

- Вы мне гадки, отвратительны!- закричала о
на, горячась все более и более. - Ваши слезы
 - вода! Вы никогда не любили меня; в вас нет
 ни сердца, ни благородства ! Вы мне мерзки,
 гадки, чужой, да, чужой! - с болью и злобой п
роизнесла она это ужасное для себя слово ч
ужой.

Он поглядел на нее, и злоба, выразившаяся н
а ее лице, испугала и удивила его. Он не пон
имал того, что его жалость к ней раздражал
а ее. Она видела в нем к себе сожаленье, но
не любовь. "Нет, она ненавидит меня. Она не
простит", - подумал он.

- Это ужасно! Ужасно!- проговорил он.

В это время в другой комнате, вероятно упа
вши, закричал ребенок; Дарья Александровн
а прислушалась, и лицо ее вдруг смягчилось
.

Она, видимо, опоминалась несколько секунд,
 как бы не зная, где она и что ей делать, и, б
ыстро вставши, тронулась к двери.


"Ведь любит же она моего ребенка, - подумал
он, заметив изменение ее лица при крике ре
бенка, - моего ребенка; как же она может нен
авидеть меня?"

- Долли, еще одно слово, - проговорил он, идя
 за нею.

- Если вы пойдете за мной, я позову людей, д
етей! Пускай все знают, что вы подлец! Я уез
жаю нынче, а вы живите здесь с своею любовн
ицей!

И она вышла, хлопнув дверью.

Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихи
ми шагами пошел из комнаты. "Матвей говори
т: образуется; но как? Я не вижу даже возмож
ности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально
она кричала, - говорил он сам себе, вспомин
ая ее крик и слова: подлец и любовница. - И,
может быть, девушки слыхали! Ужасно тривиа
льно, ужасно". Степан Аркадьич постоял нес
колько секунд один, отер глаза, вздохнул и,
 выпрямив грудь, вышел из комнаты.

Была пятница, и в столовой часовщик-немец
заводил часы. Степан Аркадьич вспомнил св
ою шутку об этом аккуратном плешивом часо
вщике, что немец "сам был заведен на всю жи
знь, чтобы заводить часы", - и улыбнулся. Ст
епан Аркадьич любил хорошую шутку. "А може
т быть, и образуется! Хорошо словечко: обра
зуется, - подумал он. - Это надо рассказать".


- Матвей!- крикнул он, - так устрой же все та
м с Марьей в диванной для Анны Аркадьевны,
- сказал он явившемуся Матвею.

- Слушаю-с.

Степан Аркадьич надел шубу и вышел на крыл
ьцо.

- Кушать дома не будете? - сказал провожавш
ий Матвей.

- Как придется. Да вот возьми на расходы, - с
казал он, подавая десять рублей из бумажни
ка. - Довольно будет?

- Довольно ли. не довольно, видно обойтись
надо, - сказал Матвей, захлопывая дверку и
отступая на крыльцо.

Дарья Александровна между тем, успокоив р
ебенка и по звуку кареты поняв, что он уеха
л, вернулась опять в спальню. Это было един
ственное убежище ее от домашних забот, кот
орые обступали ее, как только она выходила
. Уже и теперь, в то короткое время, когда о
на выходила в детскую, англичанка и Матрен
а Филимоновна успели сделать ей несколько
 вопросов, не терпевших отлагательства и н
а которые она одна могла ответить: что над
еть детям на гулянье? давать ли молоко? не
послать ли за другим поваром?

- Ах, оставьте, оставьте меня! - сказала она
и, вернувшись в спальню, села опять на то ж
е место, где она говорила с мужем, сжав исх
удавшие руки с кольцами, спускавшимися с к
остлявых пальцев, и принялась перебирать
в воспоминании весь бывший разговор. "Уеха
л! Но чем же кончил он с нею? - думала она. - Н
еужели он видает ее? Зачем я не спросила ег
о? Нет, нет, сойтись нельзя. Если мы и остан
емся в одном доме - мы чужие. Навсегда чужи
е!" - повторила она опять с особенным значе
нием это страшное для нее слово. "А как я лю
била, боже мой, как я любила его!.. Как я люб
ила! И теперь разве я не люблю его? Не больш
е ли, чем прежде, я люблю его? Ужасно, главн
ое, то..." - начала она, но не докончила своей
 мысли, потому что Матрена Филимоновна выс
унулась из двери.

- Уж прикажите за братом послать, - сказала
она, - все он изготовит обед; а то, по-вчераш
нему, до шести часов дети не евши.

- Ну, хорошо, я сейчас выйду и распоряжусь.
Да послали ли за свежим молоком?

И Дарья Александровна погрузилась в забот
ы дня и потопила в них на


--
我不生气
给我6年，造就一个奇迹般的ZhuDH!
  (o.o)
  ^^^^^


※ 来源:·哈工大紫丁香 bbs.hit.edu.cn·[FROM: 202.118.250.101]